Трудовая Самара

За десять дней до войны
Исчерпывающего ответа на вопрос «почему так получилось» нет. Статья писательницы Елены Прудниковой даёт дополнительную пищу для размышления о трагедии 1941 г.
"РККА начала готовиться отразить немецкое вторжение задолго до 22 июня 1941 г. В большинстве мемуаров советских военачальников неустанно повторяется мысль, что начало Великой Отечественной войны застало большинство красноармейцев мирно спящими, отчего войска приграничных округов и были разгромлены. Виноват, естественно, Сталин, который не внял предупреждениям военных. И каждый раз изучение документов дает совершенно противоположную картину.
В обычное время воинская часть напоминает разобранный конструктор: каждая деталь лежит в своей коробочке. Чтобы часть могла воевать, конструктор надо собрать. К примеру, список для приведения в боевую готовность гаубичного дивизиона выглядел так:
«Гаубичный дивизион 122-мм гаубиц М-30. Уровень дивизионной артиллерии. 3 батареи по 6 орудий. Управление (разведчики, связисты, штаб), тылы (хозяйство, тяга, медпункт). Личного состава около полутора сотен человек.
Из трех батарей в обычной мирной жизни развернута первая, стреляющая. Остальные 12 орудий стоят в ружпарке. На колодках, чтобы рессоры разгрузить. Со стволами, заклеенными ингибиторной бумагой, со слитой из поршней цилиндров накатника и тормоза отката гидравликой. Естественно, личного состава в двух батареях практически нет.
Что такое полная боевая готовность?
1. Принять личный состав до численности по штату, а именно 6 человек расчета на орудие, водители на все тягачи, хозвзвод.
2. Расконсервировать тягачи, т е установить аккумуляторы, заправить машины топливом, водой и маслом.
3. Прокрутить механизмы, вычистить орудия от смазки, промыть их керосином, залить гидравлику, прокачать пневматику, получить и установить прицелы (оптика хранится отдельно).
4. Получить боеприпасы и привести их в окснарвид, т е окончательно снарядить: вынуть из ящиков, протереть керосином, вывинтить упорные крышки и ввернуть взрыватели, уложить назад в ящики, разложить по весам (плюсики к плюсикам, минусики к минусикам), погрузить в технику.
5.Получить буссоли, дальномеры, бинокли, радиостанции, телефоны, кабель, проверить связь, получить таблицы кодов. Старшины получают сухпай, мехводы заправляют свои машины.
6. Получить личное оружие и боеприпасы.
7. Провести элементарное боевое слаживание, хоть пару раз выйдя на полигон.
При подаче же команды „тревога" все хватают одежду, не одеваясь, бегут к технике и выводят ее из расположения в район сосредоточения».
И это еще не все. Боеприпасы получают на складах и без приказа из Москвы ни один складской работник даже не чихнет. То же относится ко всем прочим видам довольствия. Приведению части в боевую готовность предшествует лавина приказов. Без всего этого армия просто не может воевать. Но она воевала, а значит, была приведена в боевую готовность, и документы это подтверждают.
«Из директивы Военного совета КОВО военным советам 5-й, 6-й, 12-й, 26 армий. 11.06.1941 г.
«1. В целях сокращения сроков боеготовности частей прикрытия и отрядов, выделяемых для поддержки погранвойск, провести следующие мероприятия:
Стрелковые, кавалерийские и артиллерийские части.
а) Носимый запас винтовочных патронов иметь в опечатанных ящиках. На каждый станковый пулемет иметь набитыми и уложенными в коробки 50% боекомплекта и на ручной пулемет 50% снаряженных магазинов.
б) Ручные и ружейные гранаты хранить комплектами в складах части в спецящиках для каждого подразделения.
в) ½ боекомплекта артснарядов и мин неприкосновенного запаса для всех частей прикрытия иметь в окончательно снаряженном виде. Для войсковой зенитной артиллерии иметь в окончательно снаряженном виде ½ боекомплекта артснарядов непзапаса.(...)
г) Носимый запас продовольствия и личные принадлежности бойцов хранить в подготовленном виде для укладки в вещевые мешки и ранцы.
е) Запас горючего для всех типов машин иметь по 2 заправки».
До войны еще 10 дней, а мероприятия по приведению войск в боевую готовность проводятся полным ходом. Сроки готовности по тревоге: для стрелковых и артиллерийских частей на конной тяге — 2 часа; для кавалерийских, мотомеханизированных частей и артиллерии на механической тяге — 3 часа. Вполне хватило бы предвоенной ночи.
18 июня. В этот день из Генштаба пришла директива, после которой части начали выводить в районы сосредоточения: «Из приказа по 12-му механизированному корпусу № […] 4. В 23:00 18.06.41 частям выступить из занимаемых зимних квартир и сосредоточиться... (дальше расписывается, какая дивизия куда выступает). 5. Марши совершать только в ночное время. В районах сосредоточения тщательно замаскироваться и организовать круговое охранение и наблюдение. Вырыть щели, войска рассредоточить до роты с удалением роты от роты 300-400 м».
Обратите внимание на сроки — корпус буквально рванулся из военных городков.
«[...] 10. Командный пункт 12-го мехкорпуса с 04:00 20.06.41 — в лесу 2 км западнее г. дв. Найсе (1266). До 22:00 18.06.41 командный пункт корпуса — Елгава».
В начале 50-х годов Военно-научным управлением Генштаба ВС СССР был проведен опрос советских военачальников относительно сосредоточения и развертывания войск западных приграничных военных округов в июне 1941 г. Они вспоминали, что получили приказы о выводе своих частей в районы сосредоточения 18-19 июня.
«Генерал-полковник танковых войск П.П. Полубояров (бывший начальник автобронетанковых войск ПрибОВО): «16 июня в 23 часа командование 12-го мехкорпуса получило директиву о приведении соединения в боевую готовность... 18  июня командир корпуса поднял соединения и части по боевой тревоге и приказал вывести их в запланированные районы. В течение 19 и 20 июня это было сделано».
Генерал-лейтенант П.П. Собенников (бывший командующий 8-й армией):
«К концу дня [18 июня] были отданы устные распоряжения о сосредоточении войск на границе. Утром 19 июня я лично проверил ход выполнения приказа».
Генерал-майор И.И. Фадеев (бывший командир 10-й стрелковой дивизии 8-й армии): «19 июня было получено распоряжение от командира 10-го стрелкового корпуса генерал-майора И.Ф. Николаева о приведении дивизии в боевую готовность. Все части были немедленно выведены в район обороны, заняли ДЗОТы и огневые позиции артиллерии. С рассветом командиры полков, батальонов и рот на местности уточнили боевые задачи согласно ранее разработанному плану и довели их до командиров взводов и отделений».
Генерал-майор П.И. Абрамидзе (бывший командир 72-й горно-стрелковой дивизии 26-й армии): «20.06.1941 г. я получил такую шифровку Генштаба: „Все подразделения и части вашего соединения, расположенные на самой границе, отвести назад на несколько километров, т е на рубеж подготовленных позиций. Ни на какие провокации со стороны немецких частей не отвечать, пока таковые не нарушат государственную границу. Все части дивизии должны быть приведены в боевую готовность. Исполнение донести к 24 часам 21.06.1941 г.».
Как видим, войска сосредотачивались, а при необходимости и разворачивались, и даже дата нападения была точно известна. Так что отданная в ночь с 21 на 22 июня знаменитая Директива №1 стала не последней отчаянной попыткой спасти положение, а закономерным финалом целой серии приказов.
По воспоминаниям тогдашнего начальника Генштаба Г.Жукова, вечером 21 июня они с наркомом обороны С.Тимошенко, получив информацию об очередном перебежчике, пришли к Сталину, чтобы уговорить его разрешить привести войска в боевую готовность, вождя они застали одного. Однако согласно журналу посетителей ко времени прихода Тимошенко (19:05), там уже полчаса сидел нарком иностранных дел В.Молотов. Вместе с наркомом обороны подошли нарком НКВД Л.Берия, председатель Госплана А.Вознесенский, начальник управления кадров ЦК ВКП(б), курировавший оборонную промышленность Г. Маленков, председатель комитета обороны при Совнаркоме маршал К.Ворошилов и еще несколько человек.
После завершения части совещания, посвященной мобилизации промышленности, в 20:15 Вознесенский уходит. Тогда же удалился и Тимошенко, чтобы через полчаса вернуться вместе с Жуковым, первым замом наркома обороны маршалом С.Буденным и народным комиссаром Госконтроля Л.Мехлисом.
Началась вторая, военная часть совещания. Военные округа были преобразованы во фронты, все покинули сталинский кабинет в 22:20. Остались Молотов, Берия и Ворошилов. В 11 часов кабинет опустел. Что они делали потом?
Ответ простой: люди напряженно работали всю вторую половину дня — им, вообще-то, поесть бы надо! Сталин обедал как раз около 11 вечера, его обеды служили одновременно и рабочими совещаниями. Так что предположение, что из сталинского кабинета будущие члены Госкомобороны переместились на сталинскую же квартиру, кажется наиболее логичным.
В это время Тимошенко и Жуков в наркомате обороны записывали в шифрблокнот Директиву №1. Согласно первому изданию воспоминаний наркома ВМФ Н.Кузнецова (позднее адмирал откорректировал их в соответствии с генеральной линией о сопротивляющемся предложениям военных Сталине), около 11 часов вечера в наркомате обороны «нарком в расстегнутом кителе ходил по кабинету и что-то диктовал. За столом сидел Г. Жуков и, не отрываясь, продолжал писать телеграмму. "Возможно нападение немецко-фашистских войск", — начал разговор С. К. Тимошенко. По его словам, приказание привести войска в состояние боевой готовности для отражения ожидающегося вражеского нападения было им получено лично от И.В.Сталина, который к тому времени уже располагал, видимо, соответствующей достоверной информацией…»
Вот это уже больше похоже на правду!
Написание, зашифровка и расшифровка директивы — дело долгое. Телеграмма ушла в войска в 00:30 утра, на флоты — еще позже. Что сделал адмирал Кузнецов, узнав о готовящемся нападении? Правильно: тут же отдал поручение обзвонить флоты и предупредить подчиненных устно. Почему, как принято считать, этого не сделал нарком обороны? А кто, кстати, сказал, что он этого не сделал?
Интереснейшие воспоминания оставил начальник Генштаба ВС СССР М.Захаров, бывший до войны начштаба Одесского военного округа. Вечером 21 июня он находился в Тирасполе на полевом командном пункте, полностью оборудованном на случай войны, а командующий округом еще оставался в Одессе.
«Около 22 часов 21 июня по аппарату БОДО меня вызвал на переговоры из Одессы командующий войсками округа. Он спрашивал, смогу ли я расшифровать телеграмму, если получу ее из Москвы. Командующему был дан ответ, что я смогу. Последовал вопрос: „Вторично спрашивают, подтвердите свой ответ, можете ли расшифровать шифровку из Москвы?" Меня крайне удивило повторение запроса. Я ответил. Последовало указание: „Ожидайте поступления из Москвы шифровки особой важности. Военный совет уполномочивает вас шифровку немедленно расшифровать и отдать соответствующие распоряжения».
Естественно, он тут же отдал соответствующие распоряжения. Но вот что было потом: «Оценив создавшееся положение, около 23 часов 21 июня я решил вызвать к аппаратам командиров 14-го, 35-го и 48-го стрелковых корпусов и начальника штаба 2-го кавалерийского корпуса... Всем им были даны следующие указания: 1. Штабы и войска поднять по боевой тревоге и вывести из населенных пунктов. 2.Частям прикрытия занять свои районы. 3.Установить связь с пограничными частями».
Обратите внимание: начштаба округа начинает действовать за 2 часа до получения директивы. Он, по сути, и не нуждается в приказе — порядок действий ему диктуют предшествующие мероприятия и план прикрытия госграницы. Поэтому странный двойной запрос из штаба округа (явно последовавший за двойным запросом из Москвы) он воспринял как сигнал к действию, как и большинство других военачальников.
А как же знаменитая история о трех дивизиях 4-й армии Западного военного округа, попавших под огонь немецкой артиллерии прямо в казармах? Неужели это выдумка? Нет, правда. Однако не стоит забывать и то, что командующий 4-й армией А.Коробков и командующий Белорусским военным округом Д.Павлов были расстреляны вскоре после начала войны за деяния, очень похожие на саботаж. Но это уже предмет отдельного разбирательства, как и вопрос о том, почему заблаговременно получившие документы о приведении войск в боевую готовность советские военачальники уже осенью 1941 г. оказались у стен Москвы и Ленинграда.