Трудовая Самара

Фоторепортаж
ТРАГЕДИЯ НАРОДА КАК СЮЖЕТ ДЛЯ ИГРИЩ?
6 марта на территории села Жигули по соседству с клубом конного туризма «Степное Поле» состоялась сельская фестивальная конная реконструкция гражданской войны «Чапанка». Для непосвященных объясню: «Чапанка» – одно из самых крупных крестьянских восстаний Гражданской войны. Оно прокатилось по территории Сызранского, Сенгилеевского, Карсунского уездов Симбирской и Ставропольского и Мелекесского уездов Самарской губерний почти сто лет назад – в марте 1919 г.
13 мая 1919 г. Самарский губисполком направил в Совнарком РСФСР доклад, в котором отметил две основные причины мятежа: реквизиции и мобилизации, проводимые без учета нужд крестьян, и злоупотребления должностных лиц. Злоупотребления на местах были настолько велики, что губисполком в период подавления восстания был вынужден обратиться с воззванием, в котором было обещано, что «все должностные лица, злоупотребляющие своей властью, будут немедленно предаваться военно-революционному суду».
События «Чапанки»  трагичны. В них, по определению, у каждой стороны – и у молодого Советского государства, и у голодающих крестьян –  была своя правда.  Как справедливо заметила в своей публикации Е.Костина, «самое меньшее, что мы можем допустить по отношению к неоднозначным фактам в истории нашей страны – это крайнюю деликатность в суждениях и объективность во взглядах…» На тему этой объективности я и хочу порассуждать вместе с читателями «Трудовой Самары».
            На фестиваль-реконструкцию, которую прокламации организаторов настойчиво называли «уроком истории», мы поехали впятером: первый секретарь Жигулёвского горкома КПРФ Андрей Скоморохов, жигулёвский коммунист Анатолий Туманов, тольяттинские коммунист Владимир Лобановский, комсомолец Никита, и я – депутат фракции КПРФ Тольяттинской гордумы Алексей Краснов.
Прибыв на фестиваль ко времени самой реконструкции (в программе до этого была ещё панихида), мы обнаружили площадку по соседству с самим конным клубом. Кусок поля был расчищен трактором под импровизированную стоянку. Мы оставили машины на этой площадке и, заплатив за вход по 100 руб, прошли на территорию «исторического урока». В качестве своеобразного «билета» девушка на входе вручила мне чёрно-белую листовку. Я пробежал глазами по первым строкам и в очередной раз убедился, к какой именно исторической правде склоняются организаторы фестиваля.
«Отвратительное событие проходило в нашей стране с 1917 до 1922 гг.. – Надрывно гласила листовка. – Назвали его Гражданской войной. Целью одной противоборствующей стороны было разрушение старого уклада жизни, целью другой стороны была стабилизация и сохранение старого уклада…» Автор листовки недвусмысленно наталкивает читателя только на один вывод: «Коммунисты – разрушители, но не созидатели!». Так и подмывало спросить у автора текста (видимо, историка Ю. Рощевского, на которого ссылалась сама листовка) а сам-то он знает о какой «стабильности» ведёт речь? О том, как действительно жили крестьяне до Советской власти? Или он на полном серьёзе считает, что вторгшиеся в Россию войска Антанты несли России счастье, богатство и мир? Или он, «историк», не в курсе, ЧТО И СКОЛЬКО ПОСТРОИЛИ коммунисты после Гражданской войны?  Сколько крестьян получили образование? Насколько увеличилась выживаемость и рождаемость на селе? Он не в курсе, или стремится не замечать одно и хочет выпячивать другое?
Вопросов было много, но кому именно их задать, я пока не знал.  Тем временем организаторы объявили о начале «урока». Вооружённые вилами и пулемётом «Максим» «крестьяне» отправились налево, конные «красноармейцы» направо. Из мощных колонок зазвучала тревожная музыка. Ведущий «урока», в котором я узнал тольяттинского учёного, и по совместительству работника тольяттинской мэрии Игоря Власенко,  рассказывал в микрофон о перипетиях восстания.
Справедливости ради отмечу, комментировал ведущий тему очень корректно, и буквально через каждую порцию цифр и фактов, словно извиняясь, повторял, что «да, продразверстка была экономически неизбежна», что «у каждой из сторон были свои идеалы», что «правых и виноватых в «Чапанке» искать не стоит».
Тем временем инсценировка началась. Актёры изобразили первое столкновение крестьян и продотряда. Один из «красноармейцев» почему-то всё время упорно кричал что-то на немецком. Видимо, для «большей исторической правдивости». Зрители, стоявшие вокруг меня, больше переживали за коней, и за то, чтобы кто-то из псевдокрасноармейцев не свернул себе шею, когда начнут стрелять из ружей.
Вообще, учитывая масштаб мероприятия, наличие множества лошадей, пальбы из имитационного оружия, а также общего состояния подпития части зрителей, бросалось в глаза отсутствие полиции и медиков, обязательных для таких акций.
- Может быть мероприятие не согласовано, поэтому и полиции нет? – Предположил Андрей Скоморохов.
- Возможно поэтому и перенесли из села… – Добавил Анатолий. – В прошлый раз на школьном стадионе это всё дело проводили. Наверное, в этом году на стадионе проводить запретили, вот они и переместились сюда.
В любом случае, мы занялись тем, ради чего приехали на фестиваль – стали раздавать информационные листовки, подготовленные тольяттинским и жигулёвским горкомами КПРФ.  Приведу текст листовки полностью:
ЛУЧШЕЙ ИСТОРИИ У НАС НЕТ?
На сайте государственного бюджетного учреждения Самарской области «Туристский информационный центр» можно прочитать о том, что «Первый сельский конный фестиваль-реконструкция «Чапанка» занял третье место в региональном конкурсе Национальной премии в области событийного туризма «Rassian Even Awards» Приволжского и Уральского федеральных округов в номинации «Лучшее событие исторической направленности» в 2015 г. Сегодня, 6 марта 2016 г., это мероприятие проводится вторично.
В связи с этим Жигулёвский и Тольяттинский горкомы КПРФ заявляют организаторам фестиваля: очень жаль, что из всей многолетней истории борьбы молодого советского государства за светлое будущее народов России вы, организаторы, выбрали именно трагедию снабжения хлебом голодающей Красной Армии и городского населения продовольственными отрядами нового государства.
В связи с тем, что на самом вашем мероприятии действия Советского правительства подаются вами без системных связей и вне исторического контекста, у посетителей «Чапанки» складывается тенденциозное и однобокое мнение о действиях большевиков, как неких «разбойных» действиях (цитата одного из комментаторов фестиваля в соцсетях), с чем мы, коммунисты, категорически не согласны. На эту тему мы будем вынуждены выступить в СМИ.
 
А теперь немного истории для любителей и «любителей» истории:
 
Изъятие хлеба у населения (некий аналог «продразверстки») придумало царское правительство Российской империи, и совершенно по другим, нежели Советское государство, мотивам.
Прочитаем статью из «Нового энциклопедического словаря» под общ. ред. акад. К.К.Арсеньева. Т.14. СПб.: Ф.А. Брокгауз и И.А. Ефрон, 1913 год. Стб.41:
«После голода 1891 г., охватывающего громадный район в 29 губерний, нижнее Поволжье постоянно страдает от голода: в течение XX в. Самарская губерния голодала 8 раз, Саратовская 9. За последние тридцать лет наиболее крупные голодовки относятся к 1880 г. (Нижнее Поволжье, часть приозерных и новороссийских губерний) и к 1885 г. (Новороссия и часть нечернозёмных губерний от Калуги до Пскова); затем вслед за голодом 1891 г. наступил голод 1892 г. в центральных и юго-восточных губерниях, голодовки 1897 и 98 гг. приблизительно в том же районе; в XX в. голод 1901 г. в 17 губерниях центра, юга и востока, голодовка 1905 г. (22 губернии, в том числе четыре нечернозёмных, Псковская, Новгородская, Витебская, Костромская), открывающая собой целый ряд голодовок: 1906, 1907, 1908 и 1911 гг.».
Обратите внимание на источник – явно не ЦК партии большевиков. Так вот обыденно и флегматично энциклопедический словарь времён царской России рассказывает обо всем известном в России событии - регулярном голоде миллионов людей. Голод раз в 5 лет был обыденным явлением
«Дело в том, - пишет историк Павел Краснов, - что хлеб в государстве был, но его в огромных количествах вывозили за рубеж на продажу. Картина была омерзительной и сюрреалистической. Американские благотворительные общества посылали в голодающие районы России хлеб. Но вывоз хлеба, отобранного у голодавших крестьян, не останавливался.
Людоедское выражение «Недоедим, но вывезем» принадлежит министру финансов правительства Александра III, Вышнеградскому (…). Когда директор департамента неокладных сборов А.С. Ермолов вручил Вышнеградскому докладную записку, в которой писал о «страшном признаке голода», то интеллигентный математик  тогда в ответ и заявил: «Недоедим, но вывезем!». Причем повторял потом не раз. Естественно, получалось так, что недоедали одни, а вывозили и получали золото от экспорта – совсем другие».
«Вывоз, – пишет П.Краснов, – продолжался даже когда в результате неурожая чистый душевой сбор составил около 14 пудов при критическом уровне голода для России – 19,2 пуда. В 1891-92 голодало свыше 30 млнв человек. В открытых Красным Крестом столовых кормилось до 1,5 млн человек. По официальным резко заниженным данным тогда погибло 400 тыс человек, современные источники считают, что умерло более полумиллиона».
«Александра III раздражали упоминания о «голоде», как слове, выдуманном теми, кому жрать нечего. Он высочайше повелел заменить слово «голод» словом «недород». Главное управление по делам печати разослало незамедлительно строгий циркуляр».- писал известный адвокат-кадет и противник большевиков Грузенберг (Грузенберг О.О. Вчера. Воспоминания. Париж, 1938, стр. 27).
Особенно тяжело было детям. В случае голода рациональнее всего для популяции оставить необходимое питание для работников, сократив его иждивенцам, в число которых, очевидно, входят дети, неспособные работать. «В конце XIX века в России до 5-летнего возраста доживало всего 550 из 1000 родившихся детей, тогда как в большинстве западноевропейских стран _– более 700. Перед Революцией ситуация несколько улучшилась – умирало «всего лишь» 400 детей из 1000» (Прохоров Б.Б. Здоровье россиян за 100 лет // Человек. 2002. №2. С.57).
«За 1880-1916 гг. избыточная смертность детей составляла более миллиона детей в год. Т е с 1890 под 1914 гг. только по причине бездарного государственного управления в России умерло (…) примерно 25 млн детей. Это население Польши тех лет, если бы она вымерла полностью. Если добавить к ним взрослое население, не дожившее до среднестатистического уровня, то общие числа будут просто ужасающими (…)».
А куда, интересно, шли доходы от продажи русского хлеба?
За типичный 1907 г. доход от продажи хлеба за рубеж составил 431 млн руб. Из них на предметы роскоши для аристократии и помещиков было потрачено 180 млн. Ещё 140 млн хрустевшие французскими булками русские дворяне оставили за границей – потратили на курортах Баден-Бадена, прокутили во Франции, проиграли в казино, накупили недвижимости в «цивилизованной Европе» (Нефёдов С.А. «О причинах Русской революции» Сборник «Проблемы математической истории», URSS, 2009 г.).
«Для того, чтобы получить хлеб, царское правительство принимало жёсткие конфискационные меры – экстренно увеличивало налоги в определенных районах, взыскивало недоимки, а то и просто изымало излишки силовым путём – полицейскими урядниками с отрядами казаков (…). Основная тягота этих конфискационных мер ложилась на бедные слои населения. Сельские богачи обычно откупались взятками»
 «Ситуация, – пишет П.Краснов, – продолжала ухудшаться, аграрное население росло, а жестокие столыпинские реформы привели к разорению большой массы крестьян, которым стало нечего терять, полная безысходность и бесперспективность их существования, не в последнюю очередь это было связано с постепенным распространением грамотности и деятельностью революционеров-просветителей, а также заметного ослабления влияния церковников в связи с постепенным развитием просвещения. (…) Начались массовые выступления».
Ситуация стала развиваться по нарастающей и к 1905 г. массовые выступления захватили уже половину губерний страны. Всего за 1905 г. было зарегистрировано 3 228 крестьянских выступлений.
Для царского правительства все это оказалось большим сюрпризом – терпели крестьяне, покорно голодая десятилетиями, терпели и тут на тебе. Стоит подчеркнуть, что выступления крестьян были, в абсолютном большинстве мирными, они принципиально никого не убивали и не калечили. Максимум – могли побить приказчиков и помещика. (…) После массовых карательных операций усадьбы стали жечь, но все равно всеми силами старались не дущегубствовать. Перепуганное и озлобленное царское правительство начало жестокие карательные операции против своего народа.
«Кровь лилась тогда исключительно одной стороной - кровь крестьян при проведении карательных акций полицией и войсками, при исполнении смертных приговоров «зачинщикам» выступлений... Беспощадная расправа с крестьянским «самоуправством» стала первым и главным принципом государственной политики в революционной деревне. Вот типичный приказ министра внутренних дел П. Дурного киевскому генерал-губернатору. «...немедленно истреблять, силою оружия бунтовщиков, а в случае сопротивления - сжигать их жилища... Аресты теперь не достигают цели: судить сотни и тысячи людей невозможно» (Данилов В.П. Крестьянская революция в России, 1902 - 1922 гг.).
В связи с изложенным выше во имя исторической объективности предлагаем организаторам конного фестиваля-реконструкции «Чапанка» включить в своё «представление» реконструкцию сражений голодающих крестьян с карательными отрядами регулярных войск и полиции Царского и Временного правительств Российской империи с изображением расстрелов «бунтовщиков» из числа сельских жителей.
Вместе с тем напомним любителям и «любителям» истории о кардинальном отличии «советских» и «царских» сборов продовольствия с населения:
- Большевики забирали продовольствие у крестьян, чтобы накормить Армию, которая сражалась против врагов России, и городское население, которое не могло себя прокормить с земли. Как только закончилась Гражданская война, продразверстка была отменена.
- Царская власть десятилетиями забирала зерно у крестьян для того, чтобы продать его на экспорт и обогатиться за счёт миллионов голодающих и умирающих».
 
Отзвучали выстрелы пугачей. Организаторы фестиваля начали зазывать туристов покататься на лошадях, покушать каши из военно-полевой кухни и «настоящего деревенского хлеба». «Интересно, – спрашивала Е.Костина в своей статье, – как прошла инсценировка зверского убийства сызранских комсомольцев: под чаепитие, с фотосессией?» Елена имела в виду события 8 марта в селе Усинское, когда отряд из 110 продотрядовцев и красноармейцев попал в засаду и был поголовно истреблен. Там, в Усинском, погибли сызранские комсомольцы и их вожак Смирницкая.
Я подошёл к организаторам фестиваля, вручил им послание от КПРФ и стал объяснять им, что Чапанная война, поданная вне других эпизодов Гражданской войны, вне информации о мотивах и идеологии Советского государства – это попытка разжечь социальную ненависть, давно угасшую в сердцах людей. В ответ я услышал, что нужно напоминать людям о событиях прошлого, чтобы они не повторялись.
«На Украине не было бы майдана и гражданской войны, если бы не было мифа о Голодоморе, которым несколько лет промывали мозги украинцам! – Пытаюсь я убедить владельца конного клуба Ирину. – Вы поймите, вы делаете ровным счётом то же самое, что делали русофобы на Украине! Сначала они зомбировали население ложью о Голодоморе, а потом пошли сжигать людей заживо в здании профсоюзов в Одессе!»
Аргумент про Украину оказался самым сильным. Ирина глубоко задумалась, и даже Игорю Власенко не было чем мне возразить.
Закончив раздачу листовок, коммунистический десант направился домой, - готовить статью в «Трудовую Самару». Эту самую, которую уважаемый читатель сейчас читает, и которую я хочу закончить словами всё той же Е.Костиной:
«В чем тут жизненная справедливость? Каждая сторона дралась за то, что считала для себя святым. Крестьяне отстаивали свое добро, жизнь своих семей. Комсомольцы думали о судьбе молодой республики, о голодных, которым отправлялся отобранный в продразверстке хлеб. Чапанная война – сложнейшая, до сих пор не прочитанная до конца страница нашей истории. Она заслуживает грамотного, деликатного изучения и никак не может быть темой для спортивных игр». 
Алексей Краснов, секретарь по идеологии
Автозаводского райкома КПРФ г. Тольятти
Фото Анатолия Туманова